Билингвизм: за и против.

 

Речевое развитие имеет центральное значение для развития мышления и для всего пси­хического формирования ребенка в целом. Именно поэтому, ситуация, при которой ребенок обучается одновременно двум языкам представляет собой особую форму детского развития.

Билингвизм или двуязычие предполагает, что человек одинаково хорошо владеет двумя языками и может с равным успехом пользоваться ими в разных ситуациях.

Ранее бытовало мнение, что билингвизм – это препятствие для развития мышления, что разные речевые системы (проще говоря, языки) конфликтуют между собой, оказывая тормозящее действие друг на друга. Это мнение подтверждалось наблюдениями за билингвальными детьми: описывались ситуации, когда ребенок долго не мог подобрать нужное слово, или смешивал разные языки в одном предложении.

Еще одним доводом, доказывающим негативное влияние двуязычия на развитие ребенка, было неправильное формирование мыслительных категорий. Хоть мы об этом обычно и не задумываемся, но каждый язык склонен группировать предметы по-своему, давать большее количество синонимов определенным понятиям. Например, в языках северных народов есть около двадцати слов для описания белого цвета, хотя в русском мы пользуемся всего одним и лишь в случае крайней необходимости можем конкретизировать, сказав «белоснежно белый» или «желто-белый». А иногда в иностранных языках мы встречаем слова аналогов, которым нет в русском, например, существует шведское слово «lagom», что означает не слишком много, не слишком мало, а так, чтобы в самый раз, примечательно, что в русском языке такого слова нет. Мы часто говорим о национальных особенностях, о другой ментальности, а ведь язык во многом и определяет эти особенности. Все вы хорошо знаете, что в немецком языке сначала называют единицы, а потом десятки, но что это значит? А означает это, что человек, для которого немецкий язык родной, будет воспринимать двузначные числа иначе, чем мы: мы представляем число «86», как восемь десятков и шесть единиц в придачу, а немец с точностью да наоборот. Кстати, одним из самых действенных способов определения шпионов во времена второй мировой войны было решение математических примеров: вероятному шпиону давали примеры, а решать он их должен был, произнося все цифры вслух, если язык для человека был не родным, то в конечном итоге он ошибался в произнесении цифр и тем самым выдавал себя.

Так вот, противники двуязычия считали, что из-за этой непохожести языков ребенок путается: начинает совершать ошибки в построении причинно-следственных связей, группировке и классификации понятий и т.д. На основе этого они пришли к выводу, что ребенок должен говорить только на одном языке, ибо активное смешение двух языков оказывается наиболее вредным. И лучший выход в ситуации многоязычной среды  — пассивно пользоваться многими языками, но говорить (а главное мыслить) лишь на одном.

Но существует и другой куда более оптимистичный взгляд на вопрос о билингвизме. Есть мнение, что эта несхожесть языков, наоборот, подталкивает ребенка к раздумьям об особенностях каждого языка, к пониманию тонких нюансов в значении слов. Что именно вследствие билингвизма к ребенку приходит осознание того, что слово «оторвано» от предмета, что слово – это лишь средство обозначения вещи, а не сама вещь. Именно поэтому многие педагоги-лингвисты утверждают, что изучение нескольких языков, отклоняющихся друг от друга, не столько ведет к торможению психического развития, сколько способствует ему, и что различие двух языков способствует лучшему пониманию родного языка.

В качестве доказательства этой точки зрения обычно ссылаются на чрезвычайно любопытный опыт французского исследователя лингвиста Ронжа, который провел в течение ряда лет интересное наблюдение над речевым развитием собственного ребенка. Отцом ребенка был француз, а матерью — немка. В его воспитании был проделан эксперимент, который строго руководствовался принципом: один человек — один язык. Это значит, что отец всегда говорил с сыном по-французски, а мать всегда по-немецки. Все прочие окружавшие ребенка люди говорили частью по-немецки, частью по-французски, но почти всегда соблюдался тот же принцип, что каждый человек говорил с ребенком преимущественно на одном языке. Результатом этого эксперимента явилось то, что ребенок усвоил оба языка параллельно и почти совершенно независимо друг от друга. Это параллельное овладение двумя языковыми системами касается как фонетической стороны языка, так и его грамматических и стилистических форм. Особенно интересно, что звуки в различных артикуляционных системах одновременно приобретались там и здесь. На этом ребенке как бы можно было наблюдать расщепленную надвое и превращенную в два самостоятельных процесса историю речевого развития. Все фазы и стадии, характеризующие переход от первых звуков лепета к формально правильной речи, со всеми их особенностями и отличными чертами наблюдались в одинаковой последовательности как в отношении немецкого, так и французского языков, хотя в первое время немецкий язык, как язык матери, продвигался несколько быстрее вперед.

Но самым замечательным результатом этого опыта является далеко идущая независимость одной и другой языковых систем, которая возникла у ребенка относительно рано. Уже рано у ребенка возникает осознание двуязычия. В присутствии обоих родителей он называет отдельные предметы на двух языках, и только позже он начинает различать языки, обозначая их так: «говорить, как мама», и «говорить, как папа».

Но успех этого эксперимента Ронжа относит с полным основанием на счет строго выдержанного принципа: один человек — один язык. Именно эта организация речевой деятельности ребенка, по-видимому, уберегла его от смешения, от взаимной порчи обоих языков. Другой случай, о котором сообщает Ронжа, там, где отец и мать говорили с ребенком на разных языках, привел к совершенно иному характеру всего речевого развития и к тому, что ребенок значительно позже, чем одноязычные дети, овладел с полной уверенностью обоими языками.

Таким образом, этот эксперимент показал нам, как можно преодолеть все те негативные моменты, которые приводят нам противники двуязычия (смешение языков и торможение одного языка другим). Необходимо так организовать жизнь ребенка, чтобы исключить всякую возможность смешения двух языков и создавать как бы разграниченные сферы влияния для каждого из них по принципу: один человек – один язык. Тогда для каждого из двух языков в психике ребенка образуется как бы своя особая сфера приложения, особого рода установка, которая мешает простому механическому скрещиванию обоих языковых систем.

Но в речевом развитии ребенка наступают величайшие затруднения, когда условия воспитания не гарантируют образования таких более или менее самостоятельных сфер приложения каждого языка, когда ребенок отдан во власть случайной смеси различных языковых систем, когда оба языка беспорядочно смешиваются. Проще говоря, когда детское двуязычие развивается стихийно, вне направляющего воздействия воспитания, оно приводит к отрицательным результатам. Поэтому правильное педагогическое воздействие нигде не приобретают такого решающего значения для всей судьбы детской речи и детского интеллектуального развития, как в случаях двуязычия или многоязычия детского населения

 

 

Если у вас возникли вопросы по материалам статьи, я буду рада ответить на них по телефону 076 736 24 05 или по электронной почте yunisova.gn@gmail.com

 

Составитель статьи:

педагог-психолог Гульнара Юнисова

http://kidsplanet-zurich.ru/

 

Перейти к верхней панели